"Captain's daughter" premiere. Pushkin
Ура, да, мы это сделали.
Премьера.
Вроде бы все было так красиво распланировано: шесть недель репетиций, пьесу я написала еще летом, макет и костюмы сдали заранее, золотая осень в Рязани, в одном из самых неизбалованных, добрых, работящих театров - что может быть лучше.
Но реальность внесла корректировки. Сначала выяснилось, что в период моих репетиций театр трижды уезжает на гастроли. Потом оказалось, что исполнитель роли Швабрина работает в какой-то антрепризе в Москве и завтруппой неправильно посчитала все его даты, и я под него целый месяц подстраивалась (!), а потом за десять дней до премьеры он уехал со сценических репетиций. Мне пришлось на его роль отправлять Гринева, на Гринева вводить состав, а на маленькие роли брать неизвестно кого из театра драмы (мне урок - не бери неизвестно кого, может оказаться бездарным и недалеким человеком, портить атмосферу и настроение всем).
Ровно на выпуске ( пять дней на сцене) у главного героя, у Гринева (Коли Реброва) пропал голос. Совсем. А весь спектакль построен на его тексте, он рассказчик, не уходит со сцены два с половиной часа. Учитывая то, что он получил роль за неделю до выпуска (потому что состав, помните?) это сценическое время для него - золотое. Поэтому он мужественно ходил по рисунку с внутренним монологом, а весь текст за него читала его девушка. Еще он подвернул ногу, но это уж как-нибудь ничего, сам Гринев считал что можно потерпеть, и мужественно с температурой продолжал молча бегать по мизансценам. Он совсем молодой артист, и это первая в его жизни большая роль.
На том же выпуске кто-то (видимо Гринев) на меня чихнул, и я заболела гриппом. Поэтому весь выпуск я тоже провела с температурой, горячим чаем, фарингосептом, а в ночь после генпрогона у меня впервые случился сердечный приступ (ну потому что вирус на ногах и стресс и блаблабла). Скорая меня с премьеры не увезла, ограничилась уколами, кардиограммой, внушением и байками о Рязани. Так что на следующий премьерный день мы, улыбающиеся, с чудом не поседевшим Саней Якуниным смотрели спектакль и ходили на поклоны, а с утра я еще и репетировала, потому что времени с такими приключениями конечно не хватило.
Какие же плюсы у всего этого?
Первый - все-таки осень в Рязани была золотая. Второй - я прям научилась слушать жизнь. Столько подсказок и переворотов за какой-то месяц. Третий - благодаря частым гастролям театра и я успела с Городским на гастроли в Челябинск, и еще Софит получить в Питере. Четвертый - нашелся невероятный способ работы над внутренним монологом артиста: он должен молчать на выпуске. Оооооо, сколько внутренних подробностей оказывается можно сыграть, когда ты вынужден молчать! Пятый - я выучила поименно весь монтировочный цех, партитура у которого за сценой была посложнее, чем у многих артистов на сцене. Шестой - сам Александр Сергеевич Пушкин, работа с которым показалась мне плодотворной и чудесной: приятно встретить собеседника с юмором и со смыслом. Ну и семь - сам спектакль. Он непростой, и я не знаю, как театр его сохранит. Но хочется верить, что получится.
